Череп!
Мудрость глядит из зияющих впадин глазных,
Тихо гниющая лобная кость говорит без тумана:
Нет наслаждения правдой в волненьях пустых,
Нет красоты и ума вдохновений в пожаре обмана.
Ряд обнажённых зубов, искривлённых тоской,
Грустно смеётся над тем, что мы славим и нагло позорим...
Избранных эта насмешка зовёт на покой
Без упоения призрачным счастьем, иль видимым горем...
Правда - в недвижном одном замираньи, в гниеньи одном!
Тайна - нирвана; получит блаженство в ней ум безнадёжно-бессильный...
Жизнь - есть святое затишье, покрытое сном...
Жизнь - это мирно и тихо гниющий от света могильный
Череп.
Мудрость глядит из зияющих впадин глазных,
Тихо гниющая лобная кость говорит без тумана:
Нет наслаждения правдой в волненьях пустых,
Нет красоты и ума вдохновений в пожаре обмана.
Ряд обнажённых зубов, искривлённых тоской,
Грустно смеётся над тем, что мы славим и нагло позорим...
Избранных эта насмешка зовёт на покой
Без упоения призрачным счастьем, иль видимым горем...
Правда - в недвижном одном замираньи, в гниеньи одном!
Тайна - нирвана; получит блаженство в ней ум безнадёжно-бессильный...
Жизнь - есть святое затишье, покрытое сном...
Жизнь - это мирно и тихо гниющий от света могильный
Череп.
Блин, куда не глянь, повсюду какое-то бесконечное развенчивание мифа. Или это я вижу то что мне ближе? И все сводится к искусству выбора: какой миф должен быть уничтожен (для тебя, для других), а какой необходимо оставить для сохранения общей целостности.
matveychev-oleg.livejournal.com/971105.html
matveychev-oleg.livejournal.com/971105.html
Моё сердце кипит в груди, когда я думаю о ней. До сих пор. Когда же оно успокоится? Сможет ли оно? Нужно ли это?
Только дорога даст мне ответы.
Только дорога даст мне ответы.
Если мы согласились, что наша сущность (личностное “Я”) потенциально свободна, то нам требуется понять, каким именно образом социальность препятствует осуществлению этой свободы. Назовем суть нашего общественного бытия интеракцией, т. е. взаимовоздействием. Человеческая интеракция, снабженная мыслительным, перцептивным механизмом, – не такое уж простое явление. Достаточно сказать, что люди не просто реагируют друг на друга, но, в первую очередь, интерпретируют и определяют взаимные действия. Их реакции не вызываются непосредственно действиями другого, а основываются на значении, которое они придают подобным действиям. Таки образом, интеракция людей опосредуется использованием символов, интерпретацией или приданием значения действиям другого.
Это опосредование эквивалентно включению процесса интерпретации между стимулом (сенсорным сигналом) и реакцией. Как мы видим, именно работа тоналя всесторонне окрашивает попытки человеческих существ со-общиться, возвести любую (пусть даже самую незначительную) структуру, институт коллективного действия. При этом стимулом действия оказывается значение объекта в приложении к сконструированной (тем же тоналем) потребности.
Значение объекта придается ему индивидом. Индивид не окружен уже существующими объектами, которые воздействуют на него и вызывают его действия. Он сам конструирует свои объекты, исходя из интерпретаций деятельности и потребности. Человек противостоит миру а другим людям посредством значений, формирование которых – развивающийся коммуникативный процесс, в ходе которого индивид замечает предмет, оценивает его, придает ему значение и решает действовать на основе данного значения. Учитывая предъявляемые ему социальные требования и сталкиваясь с неприятными ему интерпретациями (недружелюбная среда, отсутствие поддержки, враждебность, конкуренция и т. п.), индивид противопоставляет себя подобным явлениям, принимая или отвергая их, или преобразуя в соответствии с тем, как он их определяет или интерпретирует.
Следовательно, “оведение человека не является результатом давления окружающей среды, стимулов, мотивов, социальных установок или идей, – как писал американский социолог Г. Блумер. – Оно возникает в результате того, как он интерпретирует эти вещи и обращается с ними в действии, которое он конструирует”.
Если же мы назовем “эти” вещи своими именами, то чаще всего выяснится, что речь идет о людях, о себе подобных, о референтной среде, которая, оставаясь для нашего “личностного Я” стимулирующим, но бесконечно “внешним” веществом, имеет наглость порицать или восхвалять, судить или оправдывать, как будто мы принадлежим им по праву. Сколько зла, зависти, дурных советов и бессмысленных предостережений сыплется нам на голову со всех сторон! Более того, наш образ себя волей-неволей формируется, питаясь этими миазмами, уподобляется банальному шаблону, то и дело цепляемому на нас участливыми “доброжелателями”.
Невольно вспоминаются слова апостола Павла, уместные здесь, хоть и сказанные по-другому поводу: “Не боишься ли ты, что твоя мысль или ты сам будешь опасен для соседа?”
Неудивительно, что отказ от социального Я, “Я для других”, во имя полноценного, спонтанного и свободного переживания “Я для себя”, для многих мистиков и религиозных адептов кажется спасительной идеей. “Уход от мира”, “уход в безвестность” всегда манили мудрецов и пророков, не желавших потерять сосредоточенность, необходимую для постижения Реальности, Бога. Чаще всего эти идеи принимались учениками буквально: йог уходил в пещеру, монах – в монастырь, подвижник – в пустыню. Такое простое действие не меняет ничего в природе. Социальный человек остается таким же даже в абсолютной изоляции Действительно упорного труда требует внутреннее изменение, для которого вовсе не нужна келья или шалаш.
Например, Чжуан-цзы, мысли которого мы часто и с любовью приводим, называл всю совокупность социокультурных структур “постоялыми дворами” на пути к истине. Мудрые люди могут остановиться в них на ночлег, но не задерживаются там. Наутро они снова пускаются в странствие по неведомым дорогам беспредельных пространств.
“...правда мира, – говорит он, – в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы, пребывать в праздности, не скрываясь на реках и морях, жить долго без аскетических упражнений, обо всем забыть и всем обладать, быть безыскусным и не ведать пределов...”
Заметьте: в этом высказывании нет ни малейшего намека на демонстративную, “принципиальную” асоциальность (“править, не имея заслуг и славы”) – речь идет о растождествлении с социальным механизмом, с его угнетающей фиксацией, т. е. о специальной “внутренней работе, результатом которой становится свободное участие в общественных действиях, не привязанное к опутавшим их стереотипам, условностям, эмоциональным стимулам, мотивам и целям. Предлагаемое иное качество социального участия, разумеется, не может быть массовым – по крайней мере, в нынешнем состоянии общества, и тем н менее это единственный способ превратиться из объекта экономических манипуляций в человека Реальности, в человека Бытия.
Дон Хуан, для которого разрушение образа себя является важнейшим шагом на пути к преодолению описания мира, предлагает Карло~ оригинальный метод “неделания себя”:
“Я уже знаю, что ты считаешь себя порочным, – произнес дон Хуан. – И это – твое “делание”. Теперь я предлагаю тебе подействовать на это “делание” другим “деланием”. С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать. Вместо того чтобы говорить себе что ты отвратителен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты – полная этому противоположность. Зная, что это ложь что ты абсолютно безнадежен.
– Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
– Он может зацепить тебя и привести к другому “деланию”. А потом ты осознаешь, что и то и другое – ложь, иллюзия, что они нереальны, и вовлекаться в какое бы то ни было из них, превращая его в основу своего бытия, – нелепо, что это пустая трата времени и что единственной реальностью является существо, которое живет в тебе и удел которого – смерть. Достижение этого существа, отождествление себя с ним и его самосознанием есть неделание самого себя” (III).
И здесь дон Хуан очень четко определяет сущность своего принципа, о котором мы уже говорили выше: в отношении к образу себя он стремится произвести не реглоссировку (скажем, превратить “порочного” Карлоса в благодетельного и мудрого), а именно деглоссировку, т. е. показать, что всякий образ себя есть ложь, иллюзия и верить в него – нелепо.
Потому-то данная работа может называться исключительно “неделанием”, так как противоположна любому “деланию” по существу.
С другой стороны, мы должны бы спросить себя: а в чем же неизменно демонстрирует образ себя свою консервативную и упрямую сущность? Какова, в главных чертах, его сущностная манифестация? Первое, что бросается в глаза, – это однообразная последовательность стереотипов в любом действии.
Мало того, что мы подкрепляем стабильный (т. е. ограниченный) образ себя внутренними разговорами, языком вообще, мы еще и постоянно реализуем этот набор штампов действиями. Каждый из нас – тщательно сработанный, набитый огромным числом деталей штамп. И поэтому мы предсказуемы. Дон Хуан учил Кастанеду “убегать от самого себя” во всех ситуациях, где это только возможно. Для этого он даже учил его охоте.
“Охотник не уподобляется тем, на кого он охотится. Они (добыча) скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все причуды их легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем” (III).
“Чтобы стать охотником, ты должен разрушить все свои распорядки, стереть все программы. Ты уже здорово преуспел в изучении охоты. Ты – способный ученик и схватываешь все на лету. Так что тебе уже должно быть ясно: ты подобен тем, на кого охотишься, ты – легко предсказуем” (III). А потом со смехом предложил Карлосу для начала отказаться от ежедневного ленча в одно и то же время.
Стереотипы поведения, как мы уже сказали, – продукт человеческой социализации. В предыдущих главах нам довелось достаточно порассуждать о пользе и вреде социальности для человека – не будем на этом останавливаться. Обстоятельства нашей жизни почти всегда есть тоже продукт общества. Нас интересует теперь, как и в силу каких мотивов личность в таких обстоятельствах реализует себя? Личность уже во многом “безвестная” для социума, остановившая ключевой стереотип общественного поведения.
Дело в том, что, отключившись от общественных обстоятельств, человек прежде всего утрачивает в них опору и ориентир. Как причина и мотив поведения обстоятельства отпадают, обесцениваются, что создает для человека совершенно новую ситуацию. Он ничем не мотивирован, а что-то делает. Что, почему, в силу чего? Поскольку человек не является больше выразителем, представителем или защитником чего бы то ни было, ничто за ним не стоит и ни с чем он не сообразуется, то ответ может быть только один – он действует ни для чего, ни почему, беспричинно и бесцельно, он действует от себя. Это – открытие, открытие личности-мотива, личности как мотива поведения.
Человек способен “отключаться” от обстоятельств – созерцать, задумываться, решаться, чтобы затем вновь вернуться к ним. Но здесь речь идет о чем-то гораздо менее условном – ни созерцательности, ни задумчивости, ни выбора, ни возврата. Не временное отрешение, а абсолютный отрыв. Обнаруживающаяся личность – это непосредственная и одновременно окончательная причина деятельности, человек, за которым и перед которым ничто не стоит. Можно сказать, что это своего рода измена обстоятельствам (моралисты скажут – измена самому обществу!), то есть противостояние обстоятельствам, постоянство независимости от них. Это не дух сопротивления, а абсолютное безразличие – все многообразие обстоятельств сокращается для личности в одно определение – безличное. (Между прочим, особым защитником прав личности, вынужденно пребывающей в социуме, выступал Шарль Бодлер: “При перечислении многих “прав человека”, которое мудрость XIX века так часто и с таким удовольствием предпринимает, были забыты два достаточно важных права, а именно: право противоречить самому себе и право на уход” (Ш. Бодлер. Эдгар По, его жизнь и произведения).
А дон Хуан как раз и призывает к уходу – изящному, таинственному, магическому по существу; уходу из мира повседневности, где никогда не может случиться ничего принципиально нового, в мир Непостижимого, в мир Вечности, где есть только одна, истинная Реальность – нагуаль. Хитрую уловку, придуманную магами для этой цели, он называет “стиранием личной истории”.
“Нельзя ли уточнить, что имеется в виду, когда ты говоришь “избавиться от личной истории?” – спросил я.
– Неужели тебе не ясно? – драматически сказал он. – Твоя личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. А если бы у тебя не было личной истории, надобность в объяснениях тут же отпала бы. Твои действия не могли бы никого рассердить или разочаровать, а самое главное – ты не был бы связан ничьими мыслями” (III).
Последовательное разотождествление всех компонентов образа себя – вот исключительная цель этой практики. Это не театральная таинственность, не многозначительные недомолвки с целью привлечь внимание. В конце концов, не так уж важно, какие события вашей личной истории становятся достоянием других; факт известности еще не делает их частью личной истории. Она “стирается” тогда, когда мы более ни в какой степени не связаны всем предыдущим – поступками, эмоциями, памятью, привычками и т. д. “Стирание личной истории” – дисциплина, в основном, психологическая. Каждый внутренний шаг личности должен быть свободен от груза прошлого, вы должны двигаться свободно, не подчиняясь никаким стереотипам “социального Я”. И тогда никто не сможет составить о вас устойчивого мнения – ваша внутренняя спонтанность развеет любую “мыслеформу”, сотканную на вас друзьями иди недоброжелателями. Вы пройдете сквозь их энергетические “препоны”, как дым. “Чтобы путешествовать в другие миры, – сказал Кастанеда, – и затем возвращаться, следует оставаться незаметным. Чем больше о вас известно, тем менее вы свободны. Вы попросту будете лишены свободы передвижения...”
“Стирание личной истории” – один из первых и самых главных уроков дона Хуана. Последовательное окутывание себя туманом не позволит никому принимать вас за нечто само собой разумеющееся и предоставит вам простор для личного изменения...
В нашем многословном мире, где ценят точную информацию и oпредмечивают все живое, свободный человек – это человек, в первую очередь, безвестный, неведомый. Неведомый как другим, так и самому, себе.
Это опосредование эквивалентно включению процесса интерпретации между стимулом (сенсорным сигналом) и реакцией. Как мы видим, именно работа тоналя всесторонне окрашивает попытки человеческих существ со-общиться, возвести любую (пусть даже самую незначительную) структуру, институт коллективного действия. При этом стимулом действия оказывается значение объекта в приложении к сконструированной (тем же тоналем) потребности.
Значение объекта придается ему индивидом. Индивид не окружен уже существующими объектами, которые воздействуют на него и вызывают его действия. Он сам конструирует свои объекты, исходя из интерпретаций деятельности и потребности. Человек противостоит миру а другим людям посредством значений, формирование которых – развивающийся коммуникативный процесс, в ходе которого индивид замечает предмет, оценивает его, придает ему значение и решает действовать на основе данного значения. Учитывая предъявляемые ему социальные требования и сталкиваясь с неприятными ему интерпретациями (недружелюбная среда, отсутствие поддержки, враждебность, конкуренция и т. п.), индивид противопоставляет себя подобным явлениям, принимая или отвергая их, или преобразуя в соответствии с тем, как он их определяет или интерпретирует.
Следовательно, “оведение человека не является результатом давления окружающей среды, стимулов, мотивов, социальных установок или идей, – как писал американский социолог Г. Блумер. – Оно возникает в результате того, как он интерпретирует эти вещи и обращается с ними в действии, которое он конструирует”.
Если же мы назовем “эти” вещи своими именами, то чаще всего выяснится, что речь идет о людях, о себе подобных, о референтной среде, которая, оставаясь для нашего “личностного Я” стимулирующим, но бесконечно “внешним” веществом, имеет наглость порицать или восхвалять, судить или оправдывать, как будто мы принадлежим им по праву. Сколько зла, зависти, дурных советов и бессмысленных предостережений сыплется нам на голову со всех сторон! Более того, наш образ себя волей-неволей формируется, питаясь этими миазмами, уподобляется банальному шаблону, то и дело цепляемому на нас участливыми “доброжелателями”.
Невольно вспоминаются слова апостола Павла, уместные здесь, хоть и сказанные по-другому поводу: “Не боишься ли ты, что твоя мысль или ты сам будешь опасен для соседа?”
Неудивительно, что отказ от социального Я, “Я для других”, во имя полноценного, спонтанного и свободного переживания “Я для себя”, для многих мистиков и религиозных адептов кажется спасительной идеей. “Уход от мира”, “уход в безвестность” всегда манили мудрецов и пророков, не желавших потерять сосредоточенность, необходимую для постижения Реальности, Бога. Чаще всего эти идеи принимались учениками буквально: йог уходил в пещеру, монах – в монастырь, подвижник – в пустыню. Такое простое действие не меняет ничего в природе. Социальный человек остается таким же даже в абсолютной изоляции Действительно упорного труда требует внутреннее изменение, для которого вовсе не нужна келья или шалаш.
Например, Чжуан-цзы, мысли которого мы часто и с любовью приводим, называл всю совокупность социокультурных структур “постоялыми дворами” на пути к истине. Мудрые люди могут остановиться в них на ночлег, но не задерживаются там. Наутро они снова пускаются в странствие по неведомым дорогам беспредельных пространств.
“...правда мира, – говорит он, – в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы, пребывать в праздности, не скрываясь на реках и морях, жить долго без аскетических упражнений, обо всем забыть и всем обладать, быть безыскусным и не ведать пределов...”
Заметьте: в этом высказывании нет ни малейшего намека на демонстративную, “принципиальную” асоциальность (“править, не имея заслуг и славы”) – речь идет о растождествлении с социальным механизмом, с его угнетающей фиксацией, т. е. о специальной “внутренней работе, результатом которой становится свободное участие в общественных действиях, не привязанное к опутавшим их стереотипам, условностям, эмоциональным стимулам, мотивам и целям. Предлагаемое иное качество социального участия, разумеется, не может быть массовым – по крайней мере, в нынешнем состоянии общества, и тем н менее это единственный способ превратиться из объекта экономических манипуляций в человека Реальности, в человека Бытия.
Дон Хуан, для которого разрушение образа себя является важнейшим шагом на пути к преодолению описания мира, предлагает Карло~ оригинальный метод “неделания себя”:
“Я уже знаю, что ты считаешь себя порочным, – произнес дон Хуан. – И это – твое “делание”. Теперь я предлагаю тебе подействовать на это “делание” другим “деланием”. С этого момента в течение восьми дней тебе следует себя обманывать. Вместо того чтобы говорить себе что ты отвратителен, порочен и бестолков, ты будешь убеждать себя в том, что ты – полная этому противоположность. Зная, что это ложь что ты абсолютно безнадежен.
– Но какой смысл в этом самообмане, дон Хуан?
– Он может зацепить тебя и привести к другому “деланию”. А потом ты осознаешь, что и то и другое – ложь, иллюзия, что они нереальны, и вовлекаться в какое бы то ни было из них, превращая его в основу своего бытия, – нелепо, что это пустая трата времени и что единственной реальностью является существо, которое живет в тебе и удел которого – смерть. Достижение этого существа, отождествление себя с ним и его самосознанием есть неделание самого себя” (III).
И здесь дон Хуан очень четко определяет сущность своего принципа, о котором мы уже говорили выше: в отношении к образу себя он стремится произвести не реглоссировку (скажем, превратить “порочного” Карлоса в благодетельного и мудрого), а именно деглоссировку, т. е. показать, что всякий образ себя есть ложь, иллюзия и верить в него – нелепо.
Потому-то данная работа может называться исключительно “неделанием”, так как противоположна любому “деланию” по существу.
С другой стороны, мы должны бы спросить себя: а в чем же неизменно демонстрирует образ себя свою консервативную и упрямую сущность? Какова, в главных чертах, его сущностная манифестация? Первое, что бросается в глаза, – это однообразная последовательность стереотипов в любом действии.
Мало того, что мы подкрепляем стабильный (т. е. ограниченный) образ себя внутренними разговорами, языком вообще, мы еще и постоянно реализуем этот набор штампов действиями. Каждый из нас – тщательно сработанный, набитый огромным числом деталей штамп. И поэтому мы предсказуемы. Дон Хуан учил Кастанеду “убегать от самого себя” во всех ситуациях, где это только возможно. Для этого он даже учил его охоте.
“Охотник не уподобляется тем, на кого он охотится. Они (добыча) скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все причуды их легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем” (III).
“Чтобы стать охотником, ты должен разрушить все свои распорядки, стереть все программы. Ты уже здорово преуспел в изучении охоты. Ты – способный ученик и схватываешь все на лету. Так что тебе уже должно быть ясно: ты подобен тем, на кого охотишься, ты – легко предсказуем” (III). А потом со смехом предложил Карлосу для начала отказаться от ежедневного ленча в одно и то же время.
Стереотипы поведения, как мы уже сказали, – продукт человеческой социализации. В предыдущих главах нам довелось достаточно порассуждать о пользе и вреде социальности для человека – не будем на этом останавливаться. Обстоятельства нашей жизни почти всегда есть тоже продукт общества. Нас интересует теперь, как и в силу каких мотивов личность в таких обстоятельствах реализует себя? Личность уже во многом “безвестная” для социума, остановившая ключевой стереотип общественного поведения.
Дело в том, что, отключившись от общественных обстоятельств, человек прежде всего утрачивает в них опору и ориентир. Как причина и мотив поведения обстоятельства отпадают, обесцениваются, что создает для человека совершенно новую ситуацию. Он ничем не мотивирован, а что-то делает. Что, почему, в силу чего? Поскольку человек не является больше выразителем, представителем или защитником чего бы то ни было, ничто за ним не стоит и ни с чем он не сообразуется, то ответ может быть только один – он действует ни для чего, ни почему, беспричинно и бесцельно, он действует от себя. Это – открытие, открытие личности-мотива, личности как мотива поведения.
Человек способен “отключаться” от обстоятельств – созерцать, задумываться, решаться, чтобы затем вновь вернуться к ним. Но здесь речь идет о чем-то гораздо менее условном – ни созерцательности, ни задумчивости, ни выбора, ни возврата. Не временное отрешение, а абсолютный отрыв. Обнаруживающаяся личность – это непосредственная и одновременно окончательная причина деятельности, человек, за которым и перед которым ничто не стоит. Можно сказать, что это своего рода измена обстоятельствам (моралисты скажут – измена самому обществу!), то есть противостояние обстоятельствам, постоянство независимости от них. Это не дух сопротивления, а абсолютное безразличие – все многообразие обстоятельств сокращается для личности в одно определение – безличное. (Между прочим, особым защитником прав личности, вынужденно пребывающей в социуме, выступал Шарль Бодлер: “При перечислении многих “прав человека”, которое мудрость XIX века так часто и с таким удовольствием предпринимает, были забыты два достаточно важных права, а именно: право противоречить самому себе и право на уход” (Ш. Бодлер. Эдгар По, его жизнь и произведения).
А дон Хуан как раз и призывает к уходу – изящному, таинственному, магическому по существу; уходу из мира повседневности, где никогда не может случиться ничего принципиально нового, в мир Непостижимого, в мир Вечности, где есть только одна, истинная Реальность – нагуаль. Хитрую уловку, придуманную магами для этой цели, он называет “стиранием личной истории”.
“Нельзя ли уточнить, что имеется в виду, когда ты говоришь “избавиться от личной истории?” – спросил я.
– Неужели тебе не ясно? – драматически сказал он. – Твоя личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. А если бы у тебя не было личной истории, надобность в объяснениях тут же отпала бы. Твои действия не могли бы никого рассердить или разочаровать, а самое главное – ты не был бы связан ничьими мыслями” (III).
Последовательное разотождествление всех компонентов образа себя – вот исключительная цель этой практики. Это не театральная таинственность, не многозначительные недомолвки с целью привлечь внимание. В конце концов, не так уж важно, какие события вашей личной истории становятся достоянием других; факт известности еще не делает их частью личной истории. Она “стирается” тогда, когда мы более ни в какой степени не связаны всем предыдущим – поступками, эмоциями, памятью, привычками и т. д. “Стирание личной истории” – дисциплина, в основном, психологическая. Каждый внутренний шаг личности должен быть свободен от груза прошлого, вы должны двигаться свободно, не подчиняясь никаким стереотипам “социального Я”. И тогда никто не сможет составить о вас устойчивого мнения – ваша внутренняя спонтанность развеет любую “мыслеформу”, сотканную на вас друзьями иди недоброжелателями. Вы пройдете сквозь их энергетические “препоны”, как дым. “Чтобы путешествовать в другие миры, – сказал Кастанеда, – и затем возвращаться, следует оставаться незаметным. Чем больше о вас известно, тем менее вы свободны. Вы попросту будете лишены свободы передвижения...”
“Стирание личной истории” – один из первых и самых главных уроков дона Хуана. Последовательное окутывание себя туманом не позволит никому принимать вас за нечто само собой разумеющееся и предоставит вам простор для личного изменения...
В нашем многословном мире, где ценят точную информацию и oпредмечивают все живое, свободный человек – это человек, в первую очередь, безвестный, неведомый. Неведомый как другим, так и самому, себе.
четверг, 13 марта 2014
~^-^
~^-^
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
~^-^
~^-^
Каждодневный праксис. Приходится набираться терпения. Какой из меня самурай, если я не терпелив?
"Путь воина". Почти бусидо. Путь, в котором есть сердце.
~^-^
~^-^
~^-^
...
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
Каждодневный праксис. Приходится набираться терпения. Какой из меня самурай, если я не терпелив?
"Путь воина". Почти бусидо. Путь, в котором есть сердце.
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
^-^~
~^-^
~^-^
...
Любовь это когда ты видишь на улице охеренную цыпочку, и можешь повернуться к своей женщине и сказать: "зацени какая красотка!".
Тринадцатое это волшебное число. Однозначно. Какой живой этот день! Живой! Он почти самобытный - настолько сильно кажется, что правила нашей общечеловеческой игры поменялись.
Тринадцатое это волшебное число. Однозначно. Какой живой этот день! Живой! Он почти самобытный - настолько сильно кажется, что правила нашей общечеловеческой игры поменялись.
среда, 12 марта 2014
Наконец-то весна! Долгие теплые, черные ночи, с прекрасной белой луной. Можно гулять... Можно гулять так, как будто не будет конца.
Я однажды услышал про происхождение фразы "не поваляешь - не поешь".
С тех пор мне постоянно хочется поточить зубы об какую-нибудь девочку.
И каждый раз когда я схаркиваю мокроту после затяжного приступа кашля, чудится мне, что расстаюсь с сомнениями прошлой жизни. Потому я всегда улыбаюсь.
Я однажды услышал про происхождение фразы "не поваляешь - не поешь".
С тех пор мне постоянно хочется поточить зубы об какую-нибудь девочку.
И каждый раз когда я схаркиваю мокроту после затяжного приступа кашля, чудится мне, что расстаюсь с сомнениями прошлой жизни. Потому я всегда улыбаюсь.
воскресенье, 09 марта 2014
Я снова ошибаюсь.
воскресенье, 02 марта 2014
Эй.
Случайностей не бывает.
вторник, 25 февраля 2014
"Всякий человек, наделенный достаточной чувствительностью, время от времени сознает утомительность своего бытия, тяжесть желания, страха, уязвленного самолюбия, жалости и неудовлетворенных стремлений. Этот непрерывный фон психической жизни и есть основной продукт эго, чьи ядовитые миазмы истощают и подтачивают личность.
Мы сотворили мир частных ценностей, но бессознательно утверждаем их универсальность, мы приняли внушенные социумом сценарии достижения этих ценностей и превратили все воспринимаемое в условный фарс, искренне веря, что это и есть Реальность. Иллюзорные обретения и потери вызывают реальные страдания. Такой процесс превращения иллюзии (слов, идей, представлений) в безусловную реальность можно назвать обратной стороной магии, так как здесь заключено некое мрачное чудо."
Жаль, но подобные умозаключения это не побег от реального в лабиринты бессознательных, инфантильных надежд. Скорее стремление к жестокой, не сулящей утешения правде. Ведь там где правда, там и свобода.
Но как же сильна мысль о том, что эта свобода бессмысленна.
Нет явной практической ценности, значит нет пользы?
Однако всё это не так. Все инструменты взаимодействия с миром разложены перед мной, они по прежнему тут - на выбор. Я вижу их четче, чем когда либо. Отрицание лжи только лишь помогает мне действовать вне социальных стандартов... И это значит что в глазах других людей я могу быть таким лжецом, каким мне может потребоваться. Главное здесь - перестать лгать себе.
Однако живому существу в принципе не дано понять, что такое настоящая свобода. Безысходность. Прыжок вперед и падение в пустоту. Этот прыжок нам все равно придется совершить, желаем мы того или нет.
Это не отрицание своим существованием бихевиоризма, не возможность идти куда пожелаешь и делать то что хочется, и даже не то что там, в не знающем предела свете над нашими головами. Не опыт, не труд, и не пустые философские рассуждения. Не продукт восприятия. Не смысл жизни. Не смерть. Это всё это, ничто из этого, и что-то ещё. Сложное и простое. Не существующее, не представимое, но зовущее, как бы дрожащее призраком в далеком прошлом, на стыке начала мира.
Свобода полна печали, потому что приближаясь к ней, медленно расстаешься с тем что раньше составляло твой мир. Вполне ожидаемо что он претерпит качественные изменения, ведь путь долог, а жизнь ждать не любит.
Мы сотворили мир частных ценностей, но бессознательно утверждаем их универсальность, мы приняли внушенные социумом сценарии достижения этих ценностей и превратили все воспринимаемое в условный фарс, искренне веря, что это и есть Реальность. Иллюзорные обретения и потери вызывают реальные страдания. Такой процесс превращения иллюзии (слов, идей, представлений) в безусловную реальность можно назвать обратной стороной магии, так как здесь заключено некое мрачное чудо."
Жаль, но подобные умозаключения это не побег от реального в лабиринты бессознательных, инфантильных надежд. Скорее стремление к жестокой, не сулящей утешения правде. Ведь там где правда, там и свобода.
Но как же сильна мысль о том, что эта свобода бессмысленна.
Нет явной практической ценности, значит нет пользы?
Однако всё это не так. Все инструменты взаимодействия с миром разложены перед мной, они по прежнему тут - на выбор. Я вижу их четче, чем когда либо. Отрицание лжи только лишь помогает мне действовать вне социальных стандартов... И это значит что в глазах других людей я могу быть таким лжецом, каким мне может потребоваться. Главное здесь - перестать лгать себе.
Однако живому существу в принципе не дано понять, что такое настоящая свобода. Безысходность. Прыжок вперед и падение в пустоту. Этот прыжок нам все равно придется совершить, желаем мы того или нет.
Это не отрицание своим существованием бихевиоризма, не возможность идти куда пожелаешь и делать то что хочется, и даже не то что там, в не знающем предела свете над нашими головами. Не опыт, не труд, и не пустые философские рассуждения. Не продукт восприятия. Не смысл жизни. Не смерть. Это всё это, ничто из этого, и что-то ещё. Сложное и простое. Не существующее, не представимое, но зовущее, как бы дрожащее призраком в далеком прошлом, на стыке начала мира.
Свобода полна печали, потому что приближаясь к ней, медленно расстаешься с тем что раньше составляло твой мир. Вполне ожидаемо что он претерпит качественные изменения, ведь путь долог, а жизнь ждать не любит.
суббота, 22 февраля 2014
1. Кто вы?
читать дальше
2. Как вы чувствуете себя сегодня?
читать дальше
3. Ваш вкус в музыке
читать дальше
4. Ваши отношения с друзьями
читать дальше
5. Личная жизнь
читать дальше
6. Что-то о вас что никто не знает
читать дальше
7. Что вы делаете когда одни
читать дальше
8. Какой будет ваша жизнь?
читать дальше
9. Каким люди видят вас?
читать дальше
10. Как вы проведете последний день на земле?
читать дальше
11. Поведение с человеком, который вам нравится
читать дальше
12. Как противоположный пол видит вас
читать дальше
Это не я придумал! Это ебаный рандом! Хотя это лишь бессмысленные упражнения моего скучающего ума! Я узнал о себе что-то новое! Как обычно!
Нахуй, в следующий раз я займусь чем-то конструктивным
Однако десяточка просто красивая. мммм
А в одиннадцатой кажется сейчас найду уже четвертый по счету скрытый смысл
читать дальше
2. Как вы чувствуете себя сегодня?
читать дальше
3. Ваш вкус в музыке
читать дальше
4. Ваши отношения с друзьями
читать дальше
5. Личная жизнь
читать дальше
6. Что-то о вас что никто не знает
читать дальше
7. Что вы делаете когда одни
читать дальше
8. Какой будет ваша жизнь?
читать дальше
9. Каким люди видят вас?
читать дальше
10. Как вы проведете последний день на земле?
читать дальше
11. Поведение с человеком, который вам нравится
читать дальше
12. Как противоположный пол видит вас
читать дальше
Это не я придумал! Это ебаный рандом! Хотя это лишь бессмысленные упражнения моего скучающего ума! Я узнал о себе что-то новое! Как обычно!
Нахуй, в следующий раз я займусь чем-то конструктивным
Однако десяточка просто красивая. мммм
А в одиннадцатой кажется сейчас найду уже четвертый по счету скрытый смысл
четверг, 20 февраля 2014
Я долго неосознанно оформлял эту мысль в словах и поведении, как бы не веря в неё до конца, хотя она маячила прямо перед глазами уже давно. Но сегодня ветер наконец занес мне её в голову, вместе со всяким сором, и она немедленно, с влажным чмоканьем, заняла уже подготовленное для неё место. После сегодняшнего дня я уже не смогу относиться к себе и к другим так же как прежде.
Она банальна и открыта не мной. Однако человек это животное. Может и высшее, но всё же животное. То что я знаю о людях и о животных слилось, и моё разум отправился в такие дальние дебри...
Она банальна и открыта не мной. Однако человек это животное. Может и высшее, но всё же животное. То что я знаю о людях и о животных слилось, и моё разум отправился в такие дальние дебри...
вторник, 18 февраля 2014
Но бывают дни когда смотришь на ночное небо, и понимаешь что это просто красивая картинка, лживая весть из прошлого. Кроме того, там Вечность - казалось бы, прямо перед глазами... Земля куда притягательнее, не так ли?
На самом деле луна грязного серого цвета.
На самом деле луна грязного серого цвета.
Решил отметить что если раньше алкоголь расслаблял, то теперь наоборот, в пьяном состоянии появляются сомнения и выпить чтобы захмелеть нужно больше. Это очень интересно.
Но в любом случае.
Тот кто принял мир, увидел его наполненность.
Уже не найдет достаточно веских причин, чтобы страдать.
Это оказалось чистейшей правдой. То что я испытываю все сильнее с каждым днем, выходит за разрезы добра и зла, почти не принадлежит человеческой этике. Неожиданных совпадений и просто благоприятных ситуаций становится больше, это уже рисует совершенно бесчеловечную, непостижимую картину мира, таящуюся за пластом наших представлений о нем. Стоит ли упоминать, как при этом меняется отношение к тому что раньше являлось важным?
Но в любом случае.
Тот кто принял мир, увидел его наполненность.
Уже не найдет достаточно веских причин, чтобы страдать.
Это оказалось чистейшей правдой. То что я испытываю все сильнее с каждым днем, выходит за разрезы добра и зла, почти не принадлежит человеческой этике. Неожиданных совпадений и просто благоприятных ситуаций становится больше, это уже рисует совершенно бесчеловечную, непостижимую картину мира, таящуюся за пластом наших представлений о нем. Стоит ли упоминать, как при этом меняется отношение к тому что раньше являлось важным?
понедельник, 17 февраля 2014
"Одно из самых сильных средств для преодоления страха – решительно обратиться лицом к тому, чего вы боитесь. Вы оказываетесь лицом к лицу с опасностью и больше не боитесь ее. Страх исчезает. Этот способ рекомендуется с йогической точки зрения, с точки зрения дисциплины. В древних обрядах инициации, особенно в Египте, чтобы практиковать оккультизм, как я рассказывала вам в прошлый раз, необходимо было полностью избавиться от страха смерти. Один из методов, который практиковали в те времена, заключался в том, что неофита укладывали в саркофаг на несколько дней, словно он умер.
Разумеется, его не оставляли умирать от жажды или удушья, он просто лежал там, как мертвый. Считалось, что это избавит от всех страхов".
Разумеется, его не оставляли умирать от жажды или удушья, он просто лежал там, как мертвый. Считалось, что это избавит от всех страхов".